В бурятском языке понятие «земля» передается обычно словосочетанием дэлэхэй дайда, что подчеркивает ее необъятность, обширность, бескрайность. Дэлэгэй, дэлэхэй – в тюрко-монгольских и тунгусских языках означает «обширный, обильный» - главный эпитет земли. У тувинцев салджаков и урянха «есть бог или богиня с властью весьма значительной. Это божество покровительствует охоте, ему посвящают вороных коней… Тело богини отождествляется с поверхностью земли и охраняется разными запретами: рвать траву, копать землю острыми предметами…». Сравнение поверхности земли с телом богини у туванцев-салджаков не является единичным. Подобное представление было известно и монголоязычным народам, которые соблюдали те же запреты по отношению к земле. Кроме того, подобные представления были зафиксированы и в обрядниках.
У бурят божество земли – это тоже чаще богиня, чем бог, хотя позднее она получает мужское перевоплощение. Земля – богиня-мать упоминается наряду с Вечным синим небом в средневековых монголоязычных источниках. И буряты землю называли матерью, а небо – отцом: «ульгэн дэлэхэй – эхэ мини, ундэр тэнгэри – эсэгэ мини». Древние представления о земле-матери, вероятно, долго сохранялись у западных бурят. Интересно, что обряд почитания богини земли проводился еще в начале XX века. Моление совершалось только женщинами, даже мальчики не имели права проходить на территорию, где отправлялся обряд. Моление богине Итуге (Этуген) сопровождалось ритуалом украшения женщин цветами черемухи и просили Небо – Хухэ тэнгэри «омолодить их, дать полноту и молочность грудям». Считалось, что богиня Итуге заботилась не только о людях, но и деревьях, животных и птицах. Верили, что она дает «белой кобылице белоснежного жеребенка, черной вороне – крикливого вороненка, зеленой черемухе – сладкую черемушину». Это сообщение об обряде почитания богини земли Этуген представляет, вероятно, исключительный случай. У забайкальских бурят Этуген как богини земли, видимо, была совершенно забыта. Само слово «этуген» сохранилось в значении «женское чрево» и употребляется иногда как возглас испуга, удивления или как брань, проклятие.
Отголоском культового отношения к Этуген как к Земле-матери (Этуген – давать начало) можно считать поклонение пещерам, которым приписывалась способность даровать потомство ввиду их ассоциации с умай – женским детородным органом. Нередко пещеры носили название «материнское чрево» (эхын умай). Пещеру эхын умай на Алхане почитали хоринские буряты. Современные информаторы рассказывают, что хоринский тайша поехал на Ольхон «просить сына». Вход в пещеру оказался закрытым, тогда разгневанный тайша пнул ногой в ворота со словами: «Ты здесь нойон, а я в Хори нойон». За этот поступок тайша был наказан – у него так и не было детей.
Почитание земли, тайги в образе женщины, матери, видимо, явилось причиной возникновения «женских» духов тайги. У бурят были широко распространены поверья о злых духах муу шубуун (плохая птица), в которых якобы превращались рано умершие девушки и молодые женщины. Как свидетельствуют преданья, из всех злых духов только муу шубуун обитает в глухой тайге или на окраине леса и посещает стан охотников. Это позволяет нам отнести их к духам тайги. Согласно верованиям, муу шубуун является охотнику чаще всего в облике красивой девушки и склоняет провести ночь вместе. Если охотник догадывается, что это муу шубуун, он хитростью одолевает ее, отнимает мешочек, находящийся у нее подмышкой, и становится богатым и знатным. Мешочек этот якобы обладал волшебной силой, дающей богатство его владельцу. Свойство муу шубуун доставлять обогащение, также сближает ее с духами тайги, непременным признаком которого было богатство.
Хорошо сохранившиеся представления о дочери хозяина тайги или хозяйке горы в облике рыжеволосой женщины были зафиксированы у алтайцев. У всех алтайских племен существовало поверье – если во сне охотник любил женщину, то непременно будет удача. Об аналогичных поверьях у бурят писал П.П. Баторов: «Если охотники во сне будут пить вино, ухаживать за красивой женщиной, няньчить маленьких ребят, покупать хорошие вещи – удача на охоте».
Признаки женского начала божества тайги, хозяина промысловых животных обнаруживаются и в образе Манахан (Манийхан). Это божество, согласно обрядникам, чаще выступает в женском воплощении: мать Манахан – хозяйка диких животных.
Для алтайцев «горы и воды, леса и скалы, ущелья и долины, неразрывно связанные между собой одним оживляющим духом, и есть существо Алтай… изобилующий зверями богатый Алтай, дающий пищу богатый Алтай». И у бурят Хангай – это горы, возвышающиеся на земле, реки, текущие по поверхности, деревья, растущие на ней, и все это было объектом особого отношения к ним.
С просьбой даровать детей (ухибуу угыш), долголетие, выбирали молодое, крепкое дерево, опоясывали его полосой материи, лентой (буд бэhэлхэ), зажигали лампадку и обходили несколько раз вокруг этого дерева, излагали свои просьбы. Такой же по содержанию обряд существовал у якутов. Бездетная женщина расстилала у лиственницы белую конскую шкуру, становилась на нее и молилась («о дух земли моей»), просила ниспослать детородие, мазала дерево маслом. Большие моления у лиственницы проводили весной и осенью тувинцы-тоджинцы. Это была самая старая лиственница в округе, ее называли мать-дерево.
Согласно представлениям бурят (закаменско-тункинских), лиственница связана с жизнедеятельностью, жизнью человека (hулдэ). Верили, что гибель дерева влечет за собой смерть человека: если во время бури было сломано много деревьев – много людей уйдет из жизни в ближайшем будущем (олон хун гарха); видеть во сне поваленную лиственницу – к смерти кого либо из родственников, если это дерево было маленьким – к гибели ребенка.
В старину запрещалось рубить деревья без особой надобности. Даже на зиму дрова не заготавливали, т.е. деревья специально для этого не валили, а использовали для топки обычно сухостой и валежник. Особо строгими были запреты по отношению к мунхэ модон – «вечным деревьям» - кедру, ели. Считалось, что рубить деревья сверх меры – значит укорачивать и свою жизнь и жизнь своих потомков.
http://www.shamanism.ru
Литература: Галданова Г.Р. Доламаистские верования бурят / «Наука», Сибирское отделение, Новосибирск, 1987. С. 35 – 42.
